Воздух в Зее свежий и вкусный. Вредных производств здесь никогда не бывало, а природа поражает первозданностью и красотой. На хребтах Тукурингра и Сактахан в начале марта еще лежит чистейший снег. Увитая дымками из печных труб белая долина, начинающаяся у подножий этих исполинов, убегает к невысокой гряде на юге. Эти таежные места исстари считались прибежищем старателей, лесорубов и охотников.

Промысловик Степан КОЧУБЕЙ (фамилия изменена) буквально несколько дней как вернулся из тайги, где четыре с небольшим месяца добывал соболя. В его уютном доме тепло и сытно. Потрескивают в печке дрова, на столе копченый ленок и жареный хариус. Он показывает мне шкурки пушного зверя и добродушно улыбается: сезон оказался удачным. Мой собеседник выглядит колоритно, в тайге его можно издалека принять за бурого медведя: высокий, широк в кости, смотрит глубоко посаженными глазами, заглядывая, кажется, в самые потаенные уголки души. Немногословен, говорит не спеша, но беседовать любит. После долгих месяцев в тайге ему хочется отвести душу.

Степан - потомственный промысловик, ему уже под 60 лет, большую часть из которых провел в тайге. Навыки соболиной охоты он унаследовал от отца, который тоже был охотником и многому научил сына. Напарником в тайге у моего собеседника является смышленый и еще молодой помощник Василий, который прибился к нему после того, как вернулся из отсидки, куда угодил по молодой бесшабашной глупости. А надежными охранниками служат две лайки - искусная соболятница Герда и ее подросший сынок Арчи.

Охотничий стан промысловика находится на высоком берегу реки Тында. Здесь несколько построек: зимовье, в котором спят и готовят пищу, банька, где отогреваются после походов по морозной тайге, навес для дров, собачья будка. Все сколочено из листвяка, надежно и крепко. Добраться сюда можно только зимой и на подготовленном джипе, так что, чужие здесь не ходят. Хотя бывает всякое - несколько лет назад лихие люди спалили лагерь дотла, а в наводнение 2013 года его смыло большой водой. Пришлось Кочубею дважды отстраиваться заново. Но его такими «пустяками» не возьмешь, характер - кремень, да и без тайги жить не может.

- Как-то приехал в столицу, вышел на берег Москва-реки и не вытерпел идущего от нее запаха - загадили речку, - рассказывает он. - То ли дело моя Тында: вода чистейшая, каждый камешек видно, каждую рыбешку. Пить можно прямо из русла, а рыбы столько, что сама на крючок просится. И зверя много. Но я не охочусь на дичь, рука не поднимается, мой промысел - соболь. А питаюсь в основном рыбой и привезенными с собой крупами. Еды на всех хватает - и на людей, и на собак.

Охотугодья поделены между местными охотниками, и границы никто не нарушает. Промысловый участок Степана протянулся вдоль реки Тында, по ее берегам и релкам (небольшим островкам), заросшим елями, лиственницей и кедрачом. Это - излюбленные места обитания соболей. Соболь считается идеальным охотником.

- Будь он раза в три-четыре больше, это был бы страшный зверь, - отмечает Степан. - Его основной добычей являются мышевидные грызуны, но он питается и белкой, птицами и земноводными. Соболь может задавить жертву, которая значительно превышает его по весу. Крупному самцу по силам справиться с взрослым глухарем и большим зайцем. Ему хватает еды в любое время года, а морозной и снежной зимы зверек не боится. Он легко роет ходы под снегом, быстро находит норы мышей, являющихся его излюбленным лакомством. А мех у него такой теплый, что защитит от любого мороза.

Добыча соболя имеет более чем трехсотлетнюю историю, и ведет свой отсчет с начала освоения Сибири. Густой и красивый мех принес соболю немало бед. Из него шили шапки и шубы, обладание «мягким золотом» стало символом престижа. Поэтому уничтожали его просто варварски. Три столетия назад в год убивали до двухсот тысяч соболей, и так продолжалось до начала двадцатого века. Поголовье таяло на глазах, и в 1935 году в живых на всей территории СССР осталось всего около 300 особей. Тогда государство встрепенулось. Охоту на соболя запретили, в заповедниках стали выращивать этих животных и расселять по территориям. Человек отдавал природе свой долг. К началу 1960-х годов численность соболя значительно увеличилась, ареал обитания восстановился в исторических пределах. Соболь снова расселился в таежных урочищах от Предуралья до Камчатки. К девяностым годам численность соболя дошла до 1,0-1,2 млн голов, то есть фактически вернулась к уровню XVII века. К настоящему времени соболиные ресурсы в основном восстановлены до уровня, соответствующего емкости угодий.

Досье «Дальневостоного капитала»: В Забайкалье и на Дальнем Востоке водятся несколько видов соболей, они называются кряжи. Наиболее ценные - баргузинский, амурский и якутский. У баргузинского густой высокий мех, пышный шелковистый хвост, по всей длине шкурки искрятся седые волоски - седина особенно в моде. На аукционах за «баргузина» дают до двух тысяч долларов, но поймать его - большая удача для охотника. В Амурской области и Хабаровском крае больше распространен амурский кряж. Он тоже красавец, но без седины, и хвост менее пышный, такого покупают почти за двести «американских рублей» за шкурку.

В 60-х годах прошлого столетия добыча соболя была снова разрешена. Начиная с 1960 года и до конца 20 века только на аукционах Санкт-Петербурга было продано более 10 млн шкурок на сумму свыше $1,2 млрд. При этом, как свидетельствуют источники, официальные заготовки достигали 250 тысяч соболиных шкурок за сезон, а общая добыча оценивалась на уровне 300-350 тысяч особей. Однако соболиная охота была строго регламентирована и проходила в период с октября и до конца февраля. Это делалось для того, чтобы обеспечить естественное восстановление популяции. В годы перестройки советская система охотничьего хозяйства была разрушена, промысел оказался на грани исчезновения. В год на экспорт продавалось не больше 75 тысяч соболиных шкурок. Но постепенно ситуация выровнялась, продажи «мягкого золота» на главном пушном аукционе страны поползли вверх.

Досье «Дальневосточного капитала»: В 2000 году продажа шкурок на петербургских аукционах увеличилась до 182,8 тысячи штук. В 2006 году ОАО ВО «Союзпушнина» выставило на аукционы более 465 тысяч шкурок соболей, из них более 391 тысячи продала на сумму около $56 млн. В последующие годы на петербургские аукционы за сезон поступало от 330 (2008 г.) до 470 (2011 г.) тысяч шкурок соболя. Рекордные продажи пришлись на 2011 год, когда было реализовано почти 460 тысяч (98 %) выставленных на аукционы соболиных шкурок на общую сумму более $71 млн.

Это связывают с тем, что на аукционы в Санкт-Петербурге пришел богатый и многочисленный покупатель из Китая. Цена средней шкурки амурского кряжа вплотную приблизилась к $200. При этом численность соболя в Сибири и на Дальнем Востоке продолжает увеличиваться. По данным аналитиков пушного рынка, фактическая предпромысловая численность соболя, с учетом прироста вида, составляет 1,8-2,0 млн особей. В Хабаровском крае популяция насчитывает 200 - 220 тысяч особей, в Амурской области - свыше 72 000 соболей. В охотничий сезон 2017-2018 годов промысловикам из Амурской области разрешили добыть 22743 соболя или в среднем по 25 особей на промысловика, в зависимости от естественной емкости угодий.

- Богатства на такой охоте не наживешь, - сетует Степан. - Эти несколько десятков шкурок едва позволяют сводить концы с концами. Благо еще вырос курс доллара, и перекупщики ведут себя по отношению к охотникам порядочно. У меня с моим партнером, например, заключен договор, в котором определена базовая стоимость шкурки, она составляет пять тысяч рублей. Если ему удается на аукционе продать их дороже, то он мне доплачивает. Все по-честному, на основе аукционных документов.

А вот власти, по словам охотника, продолжают прижимать. В прошлом году, впервые за все время промысла в СССР и России, ввели плату за лицензию на отлов соболя - три тысячи рублей за особь. С учетом того, что продается шкурка в среднем за пять тысяч, добыча ее становится невыгодной. Еще один запрет введен совсем недавно. Соболя теперь можно добывать только с помощью самоловов, без применения оружия. Впрочем, новое табу Кочубея не расстраивает. Он давно ловит этих зверьков только на кулемки, причем верхние, расположенные над землей. Это делается для того, чтобы мыши или другие мелкие грызуны не попортили шкурку попавшего в капкан соболя. Почиканный мех сразу снижает ее цену в разы.

Общественные организации охотников, ученые-охотоведы, специалисты пушного рынка выступают против зарегламентированности добычи соболей в России. Год за годом их промысел становится все менее выгодным, в отрасль приходит все меньше промысловиков, молодежь вообще не идет, разве только от безысходности. Такая политика, по мнению экспертов, может привести к тому, что добыча соболя резко сократится, и страна потеряет позиции на пушном рынке - там, где традиционно была лидером. А это значит, что бюджет недосчитается сотен миллионов долларов.

- Популяции соболя это тоже не пойдет на пользу, - считает Степан. - лишнего зверя «изымут» бескормица, болезни, хищники. Лично мне не понятно, почему государство уже почти 40 лет сдерживает официальные заготовки, устанавливает жесткий лимит на добычу, уничтожает промысловиков как класс. Мы ведь лишнего не возьмем, так как знаем, что происходит в наших угодьях, и сколько там зверя. Заботимся о том, чтобы их количество не сокращалось, ведь без правильного баланса мы сами себя подрубим. Почему этого не ведают охотничьи власти?!

Олег Кульгин.

Журнал "Дальневосточный капитал", апрель, 2018 год.